Написана в1949 г. — автору 13 лет

 

 

ПОСВЯЩЕНИЕ

 

О ты, прекрасная, простая

Душа, не найденная мной!

Листок мой блеклый я кончаю,

Понятный лишь тебе одной.

И с умиленьем посвящаю

Тебе сей зрак весны златой,

Все возвращающей, живящей

И силы новые дарящей.

 

Я вспомнил яркие страницы

Ребячих сказочных минут.

И первой страсти ключ струится,

Разрушив тысячи запруд.

Туман вокруг меня роится,

От арфы звуки уж бегут,

И строки, полные мечтами,

Пишу я счастия слезами.

 

Пленил меня красой прелестной

Весь мир античной чистоты,

С героев силою чудесной,

С Олимпом, полным красоты…

На этот путь, о друг безвестный,

Ты вдохновил мои мечты,

И я кладу перед тобою

Листок, наполненный весною!..

 

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Под небом Греции блестящей,

Родимым солнцем опален,

Жил жизнью, без забот летящей,

Кудрявый мальчик Фаэтон.

Его Венера знала рано:

Ведь кто б его ни повстречал,

Того он сразу поражал

Красою мужественной стана,

Сложеньем, а всего венец

Был щечек смугленький багрец.

Любил он шумные забавы

Своих ровесников-друзей.

Стяжавших в поселенье славу

Одной беспутностью соей.

Но он охотней удалялся

Предупреждать зари восход

И ждать, когда с зеркалом вод

Живящий первый луч встречался,

А уходить тогда, когда

Пастух сзывал свои стада.

 

Любил он делаться героем,

Рубиться яростно с травой,

Повелевать мальчишек строем

В войне камнями удалой.

Кровавых храбрецов Гомера,

Конечно, наизусть он знал

И лишь Ахилла вспоминал,

Отвага в нем не знала меры…

Да, если б он взрасти успел,

То славой воинской б гремел.

 

Красавицей вселенной слыла

Героя царственная мать.

В расцвете лет она решила

Свою красу навек отдать

Геройством славному вояке;

Недолго тешились они:

Пришла война, и в эти дни

Убит он был в неравной драке.

С тех пор, забыта и бедна,

Влачила дни свои она.

 

Но, рея в море небосклона,

Блестящий Феб ее узрел,

И в свой дворец, к себе на лоно

Он перенесть ее велел.

Эрот, насмешливый мальчишка,

Его стрелою поразил.

Феб даже ночи удлинил,

А дни укоротил с излишком,

Чтоб больше времени ему

Служить блаженству своему.

 

Плодом любовных наслаждений

Явился мальчик Фаэтон.

Но тайны этой разглашений

Боялся светлый Аполлон.

 

И щедро наделив дарами,

Климену наземь он спустил…

Увы, как бог бы ни любил,

Нет постоянства меж богами!

Она опять остаток дней

Влачила в хижине своей.

 

Когда же жизненные силы

В ней стали тихо умирать,

Своему сыну порешила

Она всю правду рассказать

О его собственном рожденьи.

И лишь узнал наш Фаэтон,

Что будто бы от бога он

Свое имел происхожденье,

Какую силу он узнал,

Как гордо к солнцу лик поднял!

 

Он часто видел пред денницей,

Одет туманом теплых вод,

Как в золоченой колеснице

Феб из-за моря ввысь плывет,

Слепя лазурными лучами:

Мечтал в то время Фаэтон

Что, если б править мог бы он

Хоть день небесными конями!

Но, как пример мечты пустой,

Мечта считалася мечтой.

 

Теперь же пылкий мальчик слышит,

Что Аполлон ему отец.

От счастья он еле дышит:

Теперь мечтаниям конец!

И шаг его направлен прямо

Туда, где в волны погружен,

Ночует светлый Аполлон:

Там Фаэтон решил упрямо

Отца родного умолять

О разрешеньи вожжи взять.

Посреди моря показался

Дворец, слепящий белизной.

В нем синей тенью выявлялся

Колонн воздушных плавный строй;

Фронтон, скульптурой оживленный,

Не утруждал колонн ничуть.

И Фаэтон не мог взглянуть

Из-под руки завороженной

И взор лишь на воду бросал,

Где зрак дворца, дробясь, плясал.

 

Но вдруг наш путник испугался:

Пред ним в пучине темных вод

Какой-то свет образовался,

Сквозь волн пробившись хоровод.

Он, ослепляя, разрастался

И принял облик двух коней

И колесницы, а на ней

Сам Феб багряный показался.

И вмиг рассыпал яркий бог

Лучей сияющих поток.

 

Пришлось ждать вечера. У брега

Бродил, взволнован и смущен,

От аполлонова ночлега

Не отрывая взоров, он.

Какой блистал он красотою!

Манящий лик изображал

Все то, в чем ум его блуждал,

Сроднясь со сладкою мечтою…

Но вот уж вечер наступил

И теплым светом все залил.

 

По золотому небосклону,

Меж лабиринта облаков

Летят, послушны Аполлону,

Могучих двое скакунов;

Их крупы, потом орошенны,

Лоснились в золоте лучей,

И мощным трепетом коней

Наш Фаэтон завороженный,

Глазами путь их повторял

И стук в груди едва смирял.

 

Горя неизреченной славой

Свободно реял Аполлон

И светлой детскою забавой,

Казалось, был воспламенен.

Вот, шепот чистых вод смиряя,

Феб, вожжи натянув, привстал.

Теперь он, как герой, блистал,

Всю мощь прекрасную являя,

И восхищенный Фаэтон

Вдвойне отцом был восхищен.

 

Вот кони с скрытой быстротою

Спустились в сумрак хладных вод,

И вмиг волшебной темнотою

Покрылся весь небесный свод,

И только звезды неустанно

Блистали в хладной темноте,

И на сокрытой высоте

Царица кроткая Диана

Печально-бледный свет льет,

Посеребряя гребни вод.

 

Вдруг из дворца монарха неба

Лучи скользнули по волнам!

Там Фаэтон увидел Феба,

Рукой скользящим по струнам.

И Фаэтон с себя мгновенно

Срывает давящий хитон,

Минута – и уж в волнах он,

Плывет, стремяся дерзновенно

Отцу великому на грудь

Упасть и в счастье потонуть.

 

И со стучанием сердечным

Он волн прозрачность целовал,

Но расстоянья бесконечность

Теперь он только понимал;

И вод холодных одеянье

На теле вызывало дрожь,

Сводились пальцы ног, но все ж

Употреблял он все старанья,

И ухватившейся рукой

Дворец он ощутил родной.

Идет, пугливо озираясь,

Он меж огромнейших колонн,

Но к двери, с духом собираясь,

Приблизиться боится он.

И все ж он к ней шагнул смущенно,

Но вспять тот час же отступил.

На нем сам Феб остановил

Приветный взгляд свой удивленно,

И блеском солнца пристыжен,

Поник главою Фаэтон.

 

Но Феб, все блеском обливая,

Поднялся с ложа своего.

Спросил: «Кто ты? Нужда какая

Достичь чертога моего

Тебя заставила?» Не зная,

Что отвечать, он подбежал

И перед ним во прах упал,

Ему колена обнимая,

Но Феб его уж подхватил

И на колени усадил.

 

Феб поражен был чрезвычайно

Его стыдливою красой,

А кто был этот мальчик тайный

Он ясно видел пред собой.

И на груди отца прекрасной

От счастья Фаэтон рыдал,

Но он, несчастнейший, не знал,

Увы, своей судьбы ужасной:

Сиянье миру полюбя,

На гибель он обрек себя.

 

 

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

«Молю тебя, отец прекрасный!

О, вечный блеска властелин!

Ты не оставь мольбу напрасной,

Хоть пред тобой ничтожный сын!

Во имя матери несчастной,

Любимой некогда тобой…»

Так он с безумною мечтой

Молился Аполлону страстно,

И изумленно тот внимал,

Хоть ничего не понимал.

 

«Люблю блуждать в ночных дубравах,

Диану молча наблюдать

И, рассыпая бисер в травах,

Люблю то время поджидать,

Когда на влажной колеснице

Блистать ты будешь предо мной…

Узнав, что я в родстве с тобой,

Я жаждал пред тебя явиться

В надежде, что исполнишь ты

Стремления моей мечты!

 

Хочу твоей, отец, свободы,

Хочу, паря, я свет струить

И, чем ты управляешь годы,

Молю на день мне подарить!

На колеснице я катался,

И ты не бойся за меня,

Я не ослепну от огня,

Тобой я только ослеплялся!

Прошу к мольбе моей склонись:

Единый раз открой мне высь!

 

Ты знал когда-нибудь желанья,

Нельзя которые унять.

Конец счастливый упованья

Страшись отказом убивать!

К сему несчастному созданью

Не будь, блестящий бог, жесток;

Дозволь мне обагрить восток

Моим единственным желаньем!

Прошу, к мольбе моей склонись,

Единый раз открой мне высь!»

У фебовых колен склоненно

Молился жарко Фаэтон.

Но лик блестящий удивленно

На юношу был устремлен.

Пред ним стоял открыто, прямо,

Без страха мальчик молодой,

И посребренный взгляд слезой

Он на отца бросал упрямо:

Высоких устремлений полн,

Он не боялся смертных волн.

 

Феб не давал ему ответа,

Он, удивленный, размышлял.

Была безумна просьба эта;

Но он, взглянувши, понимал,

Что Фаэтон уж не отступит

И что втолковывать ему

Об опасеньи ни к чему,

Что он ценою жизни купит

Способность в небесах блистать

И воздух голубой вдыхать.

 

То Феб испуганно решался

Ему свод неба подчинить,

То на себя же возмущался,

Что мог младенцу уступить.

Но взгляд молящих глаз слезами

Ему все чувства умягчал…

Отец головку сына взял,

С своими слил ее устами

И в этот поцелуй вложил

Согласье, жалость, слезы, пыл.

Своих безумных устремлений

Достиг красавец молодой.

И полна счастливых видений

Ласкала ночь его покой.

Зачем голубизны безбрежной

Он захотел светилом стать?

Зачем он не умел блистать

Среди людей красою нежной?

Но миру он светить желал,

Хоть жизнь младую оборвал…

 

А Аполлон? В сей день ужасный

Впервые слезы он пролили.

Так по-отцовски, так прекрасно

Впервые бог небес любил,

И непривычное волненье

Прекрасный лик изображал.

Горящий Аполлон искал

Богов живящего забвенья,

Но час рассвета подходил,

А он его не находил…

 

Феб с ложа своего поднялся

И к ложу сына подошел.

А тот, счастливец, улыбался,

И на щеках стыдливых цвел

Восток, восходом озаренный…

Да, это Феб его зажег

Согласьем… И с пыланьем щек

Он слил свой поцелуй влюбленный…

Но вот пора!.. Проснись, мой сын,

Младой небесный господин!

 

И в вод прохладное шептанье

Спустились об-руку они,

Где в свежем утреннем блистанье

Паслись на дне морском кони.

Феб в сноп лучей коней впрягает…

Хоть пораженный Фаэтон

Был этим блеском побежден,

На колесницу он вбегает,

Отцу кудрявой головой

Кивает и летит стрелой.

 

И нимфы легкою толпою

Его старались удержать,

Но, поражен своей красою,

Он жаждал лишь блистать, блистать…

И непреклонной головою

Он волн прохладность рассекал,

Насквозь лучами обливал,

Гордясь свистящей быстротою…

Минута быстроты, и вот

Он расколол поверхность вод.

 

Всю землю светом зажигая,

Он, от земли взлетев, повис,

Жемчужин стаи рассыпая.

И только поглядел он вниз,

Как дух от страха захватило,

Земля сужалася под ним…

Но блеском загордясь своим,
Он понял, кто теперь светило!

Восток весь заревом объят,

И кони в облаках летят.

 

Тогда он с гордыми мечтами

Свой взор на небо обратил.

Пред ним с поникшими лучами

Плывет глава ночных светил:

С великим братом Аполлоном

Она здоровалась всегда,

Но, встретившись с другим, она

С своим замедлила поклоном,

И пораженный взгляд следил

За тем. Как свет небес парил.

 

Под Фаэтоном проносились

Вершины снежные хребтов,

И ярким светом озарились

Жилища дивные богов.

Они блистали несравненно

Своею теплой белизной,

Но гордо думал мальчик мой,

Что он им свет дает священный,

Что если б не было его,

Все их богатство – ничего!

 

Он зрел с полета горделиво

Венеры облик золотой,

Когда, узнав его, пугливо

Она качала головой.

Когда же весь Олимп поднялся,

Сам Зевс, великий царь богов,

Узрел, как между облаков

Прекрасный юноша являлся,

Блистая чистой красотой

В лазури неба голубой.

 

Богов великих удивленьем

Был гордый юноша польщен,

Но с еще большим восхищеньем

Он был природой поражен:

Все вкруг по-новому блистало

Своей красою голубой,

Земля же плащ зеленый свой

С водой так чудно сочетала,

Что позабыл безумец мой,

Куда несется он стрелой.

 

Он, очарованный природой,

В забвеньи вожжи потерял,

И, дав своим коням свободу,

Он уж не тем путем скакал.

Настало время опускаться,

Но бег коней их ввысь стремил…

И вдруг! Огонь воспламенил

То место, звёзды где роятся…

О горе! Бедный Фаэтон!

Им свод небесный подожжен!

 

И со стучанием сердечным

Он вожжи сильно напрягал,

Но тщетно! Светом бесконечным

Уж весь небесный свод пылал.

И хоры звездные молили,

Объяты пламенем… Вдруг

Громы свод неба поразили!

То Зевс, великий царь богов,

Летел средь черных облаков.

 

Вот лук завесов золоченый

Блеснул, как пламень роковой,

И, в бок стрелою пораженный,

Возница солнца молодой

Горящий воздух лишь хватает,

Летит в полет последний свой

И уж безжизненной главой

Он неба облаки пронзает…

Земля. И труп его упал

На брег, где часто он мечтал…

 

А кони рвались иступленно,

Ломая кузов золотой,

И в небесах воспламененных

Был долго слышен конский вой.

Где б колесница ни носилась,

Коням испуганным вослед

Везде горело все, и бед

На небе много сотворилось.

Но вот звездами в небесах

Она рассыпалась во прах.

 

И вот на бреге бездыханный

Наш мальчик на траве лежит.

Зефир прохладный непрестанно

Его кудрями шевелит.

Но муки нет в его стыдливых

И затуманенных очах:

Цветет улыбка на устах, -

Печать последних дум счастливых.

Да, да он счастлив, счастлив был:

Ведь он, как солнце, всем светил!

 

А Феб бессмертною рукою

Коней небесных усмирил,

И плачу с скорбию немою

Он день несчастный посвятил,

И целый мир скорбям предался.

А там, где Фаэтон парил,

Зевес огонь не потушил,

Там млечный путь образовался,

И ночью нам являет он

Все, что оставил Фаэтон…

1949г.