Дорогой Герман Николаевич!

Ваша книга попала прямо в солнечное сплетение моих, да и общечеловеческих тоже, силовых линий поиска,  напряженного размышления – а в чем же смысл жизни, что она такое есть, эта жизнь, что за мир образовался вокруг моего Я, и какие вообще отношения между миром и мной?

Цивилизация вот уже четыре века после Декарта пребывает в иллюзии, что мир можно описать совершенно объективно, не упоминая о субъекте, о человеке то есть. И нынешний кризис-то и натыкал носом все премудрое белое сообщество, — черта лысого вы наописываете, а не мир как он есть !

Да, конечно, мир вы при этом построите, но какой,  можно ли будет в нем жить, и единственный ли он, и почему отказано в построении другим людям, думающим и воспринимающим не так, как узкая секта ученых лапутян?

Главный водораздел в подходах к миропостроению проходит между Западом (приспособление природы к человеку) и Востоком  (приспособление человека к природе). Соответственно у  Европы основное внимание привлекает объект, мир, который надо завоевать, присвоить, а у Индии, Китая и примкнувшей к ним России важнейшим предметом исследования стал сам субъект, сам человек, его внутренний мир, утаенных мыслей наших бездна, по Г.Сковороде.

Писатель, если он не регистратор и не сочинитель, должен быть исследователем внутреннего космоса. Именно так я и понимаю Вашу книгу. Фиксация наблюдений процессов и предметов внешнего мира составляет основу объективной рациональной науки – это журналы регистрации параметров в физическом опыте, это геологические дневники и т.д. Писатель должен уметь распознавать различные состояния собственной души (за чужой не понаблюдаешь), следить за ее изменениями, улавливатьтончайшие нюансы колебаний и побуждений. Это и будет, если верить Толстому и Достоевскому, настоящая наука, которая и выше и прежде нынешней научной науки.

Ваш «Апокалипсис» занимает в исследовательском процессе выдающееся место. По глубине проникновения в душу можно поставить рядом разве что подпольного человека Достоевского да Ивана Карамазова , но там автор все же дистанцируется от своего героя, преподносит его несколько со стороны, это не его личные откровения, а писательское творение. Оленин, Левин, Нехлюдов – вторая ипостась Толстого, а где же первая? Не в «Исповеди» же! Тут рефлексии через край+ а она всегда искажает, в ту или в эту сторону, но обязательно искажает, потому что принужденно высчитывает баланс.

А вот у Вас… Конечно, и мальчик Гера на портрете, и иллюстрации Н.Ионина должны доказать любому сомневающемуся, что написано от первого лица, и что это не литературный прием. Но и ставить знак равенства между героем и автором все же было бы неосторожно, хотя заявление «никаких намеков на реальных людей»  воспринимается просто как юридическая страховка.

Главное,  конечно, не в этом. Авторская фантазия или личное откровение, но проникновение в душу впечатляет и заставляет задуматься о фундаментальных вопросах познания и бытия.

Есть ли Инобытие или только Небытие? Для кого Миша существует и что такое существовать? У Беркли критерий простой – существовать значит быть воспринимаемым. Без этого никуда. Иначе как мы убедимся в существовании самых реальных вроде бы вещей – камня, стола, дерева?Мир на самом деле, по Будде, это то, что считаем миром мы сами. Но уж восприятия-то без того, кто воспринимает, без моего Я, не бывает. И хочется верить чукчам – возвращается из Верхнего мира тот, кого любят, кого ждут, кого вызывают оттуда. А плохой, жадный, алчный уходит навсегда.

И вопрос о боге, религии, вере решается в этом случае тоже. Как же можно уверовать в какого-то внешнего, всесильного бога, которому надо молиться, у кого выпрашивают, вымаливают, — верни мне родного человека! Возвращаешь только ты и только силой своей любви, и нечего сюда впутывать третьего лишнего.

Главное – сила духа.   Тут Ваша книга опять на острие атаки. Сейчас много говорят об ИСС – измененных состояниях сознания. Только при переходе на иной режим восприятия ты увидишь то, что недоступно объективному, вечно стороннему наблюдателю, не ведающему ни жалости, ни гнева, добру и злу внимающему равнодушно, человеку, больному ожирением души, не способному на титаническое напряжение всех дремлющих внутренних ресурсов. А как сподвигнуть человека на это, или – как он сам может оказаться на уровне высших требований истинного Бытия?

У дикарей , наших с Вами общих друзей и учителей, обязательными были инициации на переходе от биологического существа, человеческого младенца, претендента на звание Человека, к приему в сообществу возросших , ставших настоящими, равноправных людей. И эти тяжелейшие, не для всех переносимые испытания были пытками в полном смысле этого слова, — тут и голодания, и запредельные физические нагрузки, и одиночество, стужа и жара, в ход шли и поджаривания на огне, соискателя беспощадно кололи и резали… В общем, страдания и мучения для того, чтобы стать способным на истинное восприятие мира, признавались необходимыми. Никакого тебе качества жизни, комфорта, без которого цивилизованный раб теплого туалета и дышать не в состоянии, какое уж тут познавать!

А разве смогли бы Вы прочувствовать , прожить свой Апокалипсис, если бы не был он выстраданным? Вы всю эту необходимую преамбулу к познанию  и излагаете, здесь и пронзительные откровения о причинах появления второго Германа, о ленинградской блокаде, коллизии «папа, мама, я и хлеб», и протокольные записи о последних мгновениях Миши в этом еще мире, и напряженные попытки выхода на контакт…

Почему мама долгое время не могла овладеть таинством перехода, а отец смог? Вопрос сводится к тому, были ли привнесены в душу внешние помехи (молитва вместо медитации), достигнута ли была полная концентрация воли на единственном желании. Тут даже мимолетная рефлексия, когда ты успеваешь и себя увидеть в этом устремлении, обрекает тебя на поражение. И писательское восприятие оказывается под сомнением. Великий индийский святой Рамакришна уходил к Богу, его душа отсутствовала в теле несколько месяцев, ученики все это время старательно поддерживали биологические процессы в его бесчувственном теле. И после возвращения учитель так и не смог описать Бога, рассказать обо всем, что было, потому что если хоть малейшая частичка его сущности оставалась бы вне процесса растворения в Боге, богоявление было бы исключено. А тут целая книга…

И как же к этому отнестись?

Взрывая, возмутишь ключи. Питайся ими, и… Пиши! А иначе зачем? Для кого все эти личные открытия, прозрения, проникновения, откровения? Да, описывать значит отстраниться, наблюдать себя со стороны, хотя бы в воспоминаниях. Рискуешь потерять как раз главное. Но ведь можно учесть заранее все эти опасности и принять меры. У исламских суфиев различается состояние фана, когда человеческое Я полностью и окончательно исчезает(случается, что и физически), но возможно и безусловно предпочтительно сохранить в себе способность вернуться с того берега к людям, чтобы обогатить их своим драгоценным (ценою в жизнь) знанием. И это уже состояние бака. Канал существует не для того, чтобы пить, его функция – доставлять воду жаждущим.

Так что если вы владеете этим запредельно высшим состоянием, практически никому не ведомым, то и передавайте читателям все, что прочувствовали, прослышали, провидели, будь то хоть евангелие (благая весть), хоть апокалипсис (тяжкая весть). Потому что не дано иного спасения в пучине нынешнего и грядущего кризиса.

Успехов Вам, уверенности в своей правоте и долгих лет плодотворной деятельности.

Искренне Ваш         Ю.Салин

10.07.10

680 033  Хабаровск Тихоокеанская 186 кв.361

 

Комментарии запрещены.