ЧАША
ЧАША
1.
Россия преображена
Как передышка перед боем.
И эта боль и тишина
Уже знакомы нам обоим.
Предчувствия перед войной
Порою ничего не значат.
И этот бой очередной
По существу еще не начат.
Но к обязательной войне
Мы окончательно готовы.
Мобилизация – вдвойне.
Мобилизованные – кто вы?
Увечия бывалых ран
Уже промыты и зашиты.
Уже сигнал последний дан
Для нападенья и защиты.
И никаких запретов нет,
И градус ненависти вырос.
И даже в русский интернет
Заброшен хакерами вирус.
Печать особая легла
На все намеренья и злобы.
Уже разделись догола
Клеветники и русофобы.
Чего стоим? Чего мы ждем?
Снята последняя преграда.
И полководцем, и вождем
Все разработано, как надо.
Услышав эти голоса,
К тебе Россия обратилась.
И я отчаянно взялся
Остановить необратимость.
Напрасно место я искал
Явить евангелие это.
Молчит загаженный Байкал.
В России нет Геннисарета.
Молчит, пронизывая тьму,
Без откровенья и всполоха.
Зато к приходу моему
Вы подготовились неплохо.
2.
Хронометры провозгласят
Хвалу испытанному зелью.
И я покину этот сад,
И этот мир, и эту землю.
И этот электронный след
Всего, что предано бумаге
И что уснет за мною вслед
В моем всемирном саркофаге.
И запредельный миллион
Заветных замыслов и скрепок.
Нектар испытанный хмелен,
А небытийный очень крепок.
И, как на свете повелось,
Поочередно и на равных,
Удвоив мой апофеоз,
Родятся правнучка и правнук.
Непреднамеренный виток,
Не говоря о дне и часе,
Объединяет нас в итог
Одной всемирной ипостаси.
И ты, не молод и не стар,
Метанием стихов и прозы
Глотнешь итоговый нектар
И разрешишь мои вопросы.
И очевидно будешь рад
Мелодии необратимой
И как особый вариант
Переживешь финал бытийный.
И за бревенчатой стеной,
К переселению готовясь,
Одною скрепкою стальной
Сожмешь дописанную повесть.
Напиток будущих времен,
Апофатический и тайный,
Уже сегодня охранен
Своей разгаданною тайной.
И, незнаком или знаком
И на земле, и в надземелье,
Сегодня я одним глотком
Допью испытанное зелье.
3.
Переиначил и предназначал
И вот по мифологии тоскую.
И создает начало всех начал
Особую религию такую.
И только представляется на вид,
Что предписанья Господа жестоки.
Он самого себя возобновит,
Чтобы меня возобновить в итоге.
Моей задачею обременен,
Соединяя многое другое,
Он в суете пространств или времен
Меня всегда имеет под рукою.
А чтобы я не сбился как-нибудь
И много сделал и продумал много,
Он мне порою сокращает путь
От моего до своего итога.
Предначертаниями овладей,
Противоборствуй новою победой
И миллионами своих смертей
Свое возобновление изведай.
Я не прибавлю и не отниму
И у себя не требую совета.
Но человек приходит к одному
И умножает состоянье это.
Себя самосознаньем укрепя,
Возобладает каждая крупица.
И, по крупицам осознав себя,
В себе Господь сумеет укрепиться.
И, от самих себя раскрепостясь,
Мы победим страдание любое.
А он такую сложит ипостась,
В которую войдем и мы с тобою.
И ты возобновление моли,
Оно тебя ответом удостоит.
И даже эти росказни мои,
Они, я думаю, чего-то стоят.
А если кто распят или убит
Или поймет исчезновенье наше,
Он пересилит или углубит
Мое моление об этой чаше.
4.
Из черных дыр исчезнет абсолют,
Откуда черпаем и почерпаем.
Глубины разольют или сольют,
А этот мой исток неисчерпаем.
Но, понимаете, в любой из книг,
Неодинаковых или забытых,
Уже накапливается и возник
Нагорных проповедей преизбыток.
Откуда эта груда разрослась,
Теряя душу и терзая фразу?
А я ведь проповедовал не раз,
И только не цитировал ни разу.
Мильоны окропят и окрестят,
А я один избит и ненавистен.
И дело не в обилии цитат,
А в изобилии готовых истин.
И вот пока я рассуждаю так,
Еще не выпит и еще не допит
В иносказаниях моих джатак
Нагорной проповеди горький опыт.
И даже без особенных примет,
Не добытый и недобитый овен,
Я продолжаю мой эксперимент
В огне конфессий и в чаду часовен.
И одарит меня людей ловец
Любовью, из Евангелия взятой,
И на призыв: «Паси моих овец», —
Ответит мне утроенной цитатой.
И все-таки ужаснее всего
Предсказанное отреченье это.
Не стоят милосердья моего
На три вопроса три твоих ответа.
И вот в моей истории завал
И отречений, и крестов, и рубищ.
И я к тебе по имени взывал
И трижды понял, как меня ты любишь.
Мы до сих пор не знаем, что творим
И что поведаем, и что получим.
Но этим отречением твоим
Ты отвечаешь заповедям лучшим.
5.
Мое сознанье вынуто из тела,
Но до конца его я не отдам.
И даже там, где поле опустело,
Господь идет по Мишиным следам.
На горизонте за отцом и сыном
Перед рассветом солнечный пробел.
Христос не умер в этом поле синем,
А, видимо, родиться не успел.
На горизонте появились двое,
Но и Господь не стал еще отцом.
И только ветер шевельнул травою
Перед началом и перед концом.
В таком отцовстве позабыться мне бы.
Перекрои, накрой и одари
Гиматионом голубого неба
Кровавый подвиг утренней зари.
Единственная радость поневоле
И тяжелее, и светлей всего.
И я не Господа увидел в поле,
А ипостась желанья моего.
В моем отцовстве и в моем сиротстве
Преодоленье горше и больней.
И я смогу, завидев этот отсвет,
Упасть на землю и прижаться к ней.
И никогда неведомый кому-то
Кровавый подвиг обретает плоть.
И настает особая минута,
Когда на землю падает Господь.
И потаенно и непотаенно
Раскинутые руки распростер,
Чтобы клоками красного хитона
От синевы избавить мой простор.
Отец лежит, лучами пригвожденный,
Измученный, истерзанный вдвойне,
Покуда сын мой, заново рожденный,
По тем клокам идет навстречу мне.
Уже сознанье вынуто из тела,
Но до конца его я не отдам.
Христос родился. Поле опустело.
Господь идет по Мишиным следам.
6.
Однажды я, физически мертвея,
Читал евангелие от Матфея,
Которое для наших россиян
Переписал апостол Иоанн.
Святая правка выверена снова.
Но у Матфея прежняя основа.
А ты, кто был у Бога на груди,
В Россию обязательно приди.
Евангелия маленькая малость
Предпринималась и воспринималась.
Поэтому снаружи и внутри
Свою любовь исполни и внедри.
Мы очень долго ждали и молчали,
Как будто слова не было вначале.
И даже нам в сознание впилось,
Что вовсе ничего не началось.
И вот с твоей проверенной основой
Предпринимай и начинай по новой.
Освобождай и заполняй скорей
Мою страну морей и пустырей.
И, никого не требуя к расплате,
В итоге всех проклятий и распятий,
Ты подготовишь лучший документ,
Чтобы спасти российский континент.
И мы поверим с первого же раза,
Что наша tabula – сплошная rasa
И что от Слова нам перетекло
Груди Христа заветное тепло.
Но эпилог в права свои вступает,
И все равно Матфей не уступает
И, от Христа склонясь и уклонясь,
Христовым словом проклинает нас.
Откуда Апокалипсис извлекся?
Нагорной проповеди парадоксы
Перебирает, черная пока,
Парадоксальная моя тоска.
И этой проповеди половину
Я из того евангелия выну,
А остальное, с кровью новых ран,
Из рук моих получит Иоанн.
7.
Какой небывалою новью
Усиливаем контраст,
Любовь распиная сыновью
Крестами времен и пространств?
Какой квадратурою круга
Бытийная воля верна?
Перечеркнули друг друга
Пространства и времена.
Зато небытийною волей,
Повернутой наоборот,
От наших распятий и болей
Создатель рванулся вперед.
И, долгого пересозданья
Одолевая контраст,
Он собственное сознанье
Из наших сознаний создаст.
Не спите, не спите ночами,
Рожденные во плоти.
Поймите, мы только в начале
Единственного пути.
Единственный логос и метод
Спокойно провозгласи,
Пока апокалипсис этот
Готовится на Руси.
Лиловой и синею вестью
Ответила ранняя рань.
Земля, изначально и вместе,
Моею голгофою стань.
Распятиями грозили,
Но все улетает в зенит.
Пространство и время России
Голгофа соединит.
Слиянием всех категорий
Любовь бытию вменена.
И снова отцовское горе,
Пространства и времена.
Итог этой боли горчайшей,
Вневременной и временной,
Лиловою синею чашей
Сегодня встает надо мной.
________________
2017 г.
Рубрика: Uncategorized