Признавая  религиозное начало неотъемлемым компонентом духовной культуры, мы  вместе с тем  должны всегда иметь в виду различие между религиозным и конфессиональным. Конфессия – одно из проявлений религиозного. Одно, но не единственное. Даже глубоко ортодоксально верующий человек, свято придерживающийся догматов, испытывает необходимость постоянного, более глубокого вхождения в конфессию, ограничения себя рамками конфессии, ибо индивидуальный вариант религиозности, с одной стороны, как бы недостаточно конфессионален, с другой – в нем есть нечто, восполняющее конфессиональность, что, в принципе, как будто бы не является греховным – ведь к Богу каждый идет своим путем.

Столь же сложно соотносятся национальное и конфессиональное    в духовном мире отдельного человека: при всем желании совместить эти два начала даже в тех случаях, когда субъективно индивидуум для себя и других представителей своей национальности не отделяет национальное от определенной конфессии,  полного единства  и,  тем более,   отождествления здесь не бывает по многим причинам: индивидуум не может не знать о том, что далеко не все представители его национальности исповедуют признаваемую им конфессию; кроме того, любое национальное начало – относительно суверенно по отношению государственным и конфессионально-религиозным институтам, поэтому церковь порой соперничает с государством, иногда берет на себя  функции светской власти. Тем ярче указанная закономерность проявляется в тех случаях, когда конфессия не закрепляет себя за какой-либо национальностью и, в рамках собственной догматики, межнациональна,  многонациональна  и даже интернациональна. Разумеется, может выработаться некий национальный  извод или вариант конфессии, но они лишь подчеркивают возможность внутриконфессиональной полифонии. Осознание такой полифонии как  чего-то вполне естественного  (а отнюдь не греховного) составляет важную грань    культуры   религиозного чувства – для индивидуума, национальностей, наций и  всего мирового – многонационального и многоконфессионального – сообщества. Веротерпимость не всегда согласуется с догматикой той или иной конфессии, однако она всегда свидетельствует о необходимости особой культуры религиозного чувства, присущей собственно духовной культуре, паритетными компонентами которой, по нашему представлению, являются религиозное (не сводимое к конфессиональному) начало, а также наука и искусство.

Все сказанное важно для проблемного соотнесения понятий национальная литература (искусство слова) и конфессиональность. Но здесь невозможно обойтись без конкретизации представлений об этничности национальной духовной культуры. Ведь литература – часть духовной национальной культуры. Этничность (по определению!) предполагает не только отграниченность одной национальной культуры (и литературы) от другой, но и диалог культур, размыкающий национальное в димнамике движения от субэтнического – через собственно этническое – к суперэтническому и, в сущности, к общечеловеческому, ибо человечество -  это максимальный суперэтнос.

Но этническое одновременно (опять же, по определению!)  регулирует и обратный переход от общечеловеческого к национальному, потому что национальное в культуре духа –  это качество,  которое на пути к общечеловеческому не должно быть утрачено. Этнос не только размыкает национальное, объединяя в общность разнонациональные множества, но и остро подчеркивает национальное начало, замыкая этнические общности и разграничивая их.  Опыт современной истории показывает, как этническое может  действовать в период распада суперэтнических образований (наций) и как  дает о себе знать динамика  перехода от суперэтнического к этническому и субэтническому, ведь субэтнос может совпадать и совпадает иногда с биологически национальным, т.е. с конкретной национальностью. Прекрасный пример тому  недавний распад реальной (отнюдь не мифической!) общности, которую мы всего несколько лет назад называли «советским народом». Распад, идущий порою под националистическими знаменами.

Все сказанное имеет прямое отношение к истории национальных литератур.

Наука, как и искусство, в системе духовной культуры, паритетны по отношению к религии, но, разумеется, не изолированы от нее, даже  когда прямых взаимосвязей, во многих случаях, как будто бы и нет. Искусство слова как система (художественное литературное творчество, литературная критика и литературоведческая наука) тем более  -  во всех своих компонентах – взаимосвязано с религиозным началом, которое, как уже было отмечено выше, может выступить и как начало конфессиональное. Как же с точки зрения этнолитературоведения проследить и прояснить эту оппозицию или взаимосвязь?

Один из примеров. Народность – черта русской национальной литературы, завоеванное веками, выстраданное достоинство ее. Но сейчас, когда делаются попытки определить российскую (русскую?) национальную идею – с оглядкой на триаду С.С.Уварова (самодержавие, православие, народность), возникает реальная опасность спроецировать указанную триаду (пусть и в подновленном виде!) на истолкование и регулирование современного развития отечественного искусства слова. Итак, в качестве спасительных ориентиров для российской литературы провозглашаются не только народность (не плохо бы прибавить: специфическая для искусства слова), но и конфессиональность (если не православность!) и уж конечно государственность (если не самодержавность!). Невероятно, но такие попытки навязать истории литературы неоуваровскую триаду делаются отдельными публицистами и, может быть, еще будут делаться. Если настоящая этнофилологическая наука их не остановит.

Российская литература – суперэтнична и многонациональна.  При этом она может рассматриваться  как единая  литература российской нации, складывающейся из многих этносов, субэтносов и суперэтносов в единый большой суперэтнос. Процесс этот сейчас, в новых условиях после распада Советского Союза, отнюдь не завершен и даже не вполне осознан. Разрушительные процессы продолжаются, инерция их велика. Новые созидательные свершения (образование  качественно иной российской суперэтнической   общности) еще только в зародыше. Многонациональность и многоязычность новейшей российской литературы живет в ситуации обострившейся многоконфессиональности. И вот сейчас чрезвычайно важно вспомнить о паритетном отношении искусства слова к религии как одному из компонентов духовной культуры нации и духовной национальной культуры. Повторим — одному из трех паритетных компонентов,  но не единственному!

Художественное моделирование мира отличается от религиозного откровения и научной аналитической гипотезы. На современном этапе развития российской национальной духовной культуры, когда синкретическая стадия осталась далеко позади даже для отдельных народов России, наиболее тесно связанных с традиционной культурой,  уже невозможен окончательный идеологический  синтез религии, науки и искусства (литературы). Возможен лишь паритетный диалог, при котором религиозное (и конкретно – конфессиональное)    не  исповедуется, а изображается  как  одно из проявлений жизненного опыта,  художественно моделируемого искусством слова. Собственно художественная задача подсказана этническими процессами, происходящими в России в настоящее время. Как никогда идеологическая подмена искусства слова приоритетом конфессиональности в многонациональной и многоконфессиональной России привела бы искусство слова к самоликвидации. При этом в большей мере из всей системы «Литература» была бы востребована только религиозно.публицистическая  литературная  критика. А вот литературоведение, открыто или скрыто регулируемое православием или исламом или какой-либо другой конфессией,  стало бы методологическим мутантом. А так как критика, с одной стороны,  откликается на живой процесс литературного развития и прежде всего на достижения художественной литературы, а с другой – на полнокровное развитие теории и истории литературы, — ясно, что в условиях конфессионального диктата конфессионально ангажированнная литературная критика также неизбежно утратила бы свою родовую  специфику.

Национальное в литературе, как и в других областях человеческого опыта, идет к общечеловеческому через этническое. Реальность этноса в социальном опыте подсказывает необходимый адекват в опыте духовной культуры. Литература нации и образующие ее национальные литературы, включаясь в процесс становления российского суперэтноса, сами выявляют сегодня этничность как одну из закономерностей современного литературного развития, предполагающую, условно говоря, языческую взаимопротивопоставленность традиционных культур и, с другой стороны, торжество христианского суперэтнического  космоса, творимого на основе их равноправного диалогового единства. В этих условиях конфессиональное начало призвано сыграть свою особую роль, не  нарушая паритетной полифонии культуры духа как в жизни, так и в национальной литературе и тем самым способствуя грядущему российскому возрождению  во всех сферах культуры, не исключая искусства слова.