Ушел из жизни поэт, писатель, литературный критик, литературовед Герман Николаевич Ионин. Его творческая жизнь сложилась так, что он осуществлял поиски по многим направлениями и в каждом достигал полноты и глубины высказывания.

Много  лет назад, в мае 1985года мы познакомились в его квартире на Васильевском. Он пригласил меня, чтобы говорить о своем отце, художнике Николае Ионине на предмет подготовки выставки и составления каталога. Я позвонила, и дверь открыл высокий чуть седоватый человек, широкоплечий, плотный, в строгом черном костюме и белой рубашке. Его вид немного удивил меня, подумалось, что он только что вернулся с какого-то торжественного заседания. Мысль о том, что он оделся так для нашего знакомства, как-то и не пришла в голову. Вопреки официальному наряду наше общение получилось задушевным, чувствовались незаурядность и высокая культура собеседника.

И еще очень удивила меня мягкость голоса! В нем были располагающие обертона и несколько певучие интонации. Но дело, видимо, не только в них. Сама речь Германа Николаевича выдавала блестящего лектора  и незаурядного рассказчика. А мне было с чем сравнивать – за свои студенческие годы на искусствоведческом факультете я слушала лекции многих выдающихся педагогов. Мы долго рассматривали и отбирали живописные работы Ионина-старшего, в адрес которого сын озвучивал удивительно меткие характеристики и четкие определения, которые может давать только человек, державший когда-либо карандаш и кисть.  Как выяснилось позже, действительно стоявший в юности выбор между живописью и литературой был решен в пользу последней.

Затем был в лучших русских традициях чай на кухне, где я много узнала об этой удивительной семье. Мягкая теплота как будто разлилась по квартире, в ней чувствовалась эпоха, непростые 20ые, 30ые и 40ые годы, в которые жил и творил художник. Все это, включая рассказ о блокаде и эвакуации, впоследствии будет описано  в книгах и станет канвой для философских и поэтических измышлений.

Позже, когда начали издаваться книги Ионина-младшего, каждую из них я получала в подарок. И всегда удивлялась, как можно сочетать писательский труд с преподавательской работой, участием в жизни Союза писателей, многими методическими исследованиями, которые можно приравнять к настоящим открытиям!

Позже, читая произведения Германа Николаевича, не могла собрать в единую мозаику многие факты его детства и юности, настолько они оказались необычны.

Чрезвычайно значимым оказалось то, что шестилетний Гера школьную программу двух первых классов освоил в эвакуации под руководством своей мамы – учительницы литературы. Приоритет индивидуального домашнего образования, конечно же, сказался впоследствии в том, что, вернувшись в Ленинград, мальчик сразу пошел в 3ий, а через год в 5ый класс СХШ.

А затем он принимает решение все-таки стать поэтом и переходит в простую школу! И это зрелое решение в отроческом возрасте лежит в основе всей его дальнейшей творческой жизни!

Удивительны и его ранние публикации (в 12 лет), которые одобрил С.Я.Маршак, и 30-летнее молчание после них! Ионина не печатали как поэта вплоть до зрелых лет! Оппозиционный дух   и антиконъюнктурные настроения, конечно, послужили тому причиной, но не только это! Уже тогда сквозь строки прочитывалась боль за судьбы России и ее людей. Эта боль красной нитью протянется в ранней поэме «Фаэтон» и в повести «Стерх».

Детские поиски Бога и параллельных ментальных миров постепенно и неотвратимо связываются с судьбой Родины. Горечь потери сына разливается рекой тяжелых предчувствий, связанных с путями ее развития. Думаю, что Герман Николаевич предчувствовал наши непростые годы. В советское время эти боль и предчувствия мешали социализироваться в литературном мире СССР.

Ушел великий труженик. Через его яркие лекции и рассказы прошли сотни студентов ЛГУ; института, а впоследствии университета им.А.И.Герцена; подростков-студийцев Дворца творчества юных на Невском. Многие беседы проходили прямо в квартире писателя и здорово, что эти литературные вечера записывались на камеру и остались как ценный архивный материал.

С чувством вины за то, что наши встречи были нечасты, думаю, что сейчас хотелось бы сказать этому необыкновенному человеку:

«Герман Николаевич!

Вы были очень красивы, глубоко образованы! Без пафоса и громких слов Вы были настоящим патриотом! Вы учитель с большой буквы! Ваша уникальность в том, что Вы взламывали стереотипы, всегда были верны себе, шли бескомпромиссным путем и стали открывателем глубинных духовных паттернов  русской литературы.

Ваше творчество опередило свое время, поэтому пик признания у него еще впереди.

На высоте тонких, светлых иерархий, пожалуйста, молитесь за Россию!

Комментарии запрещены.